Смертельная кастрюля, или Возвращение Печенюшкина - Страница 61

— Укротительница! — поправила Лиза. — Это дрессировщица, она зверей делает послушными, чтобы с ними в цирке выступать. Темнота ты, Ленка! Мне за тебя стыдно.

— А мне за тебя! — сестренка обиделась. — Ты ругаешься и папу с мамой позоришь. Они, наверно, сейчас на тебя смотрят и краснеют. Нам с тобой родители потому и не разрешили Печенюшкина в Фантазилье дожидаться, чтобы мы у них на глазах были.

— Вечно им надо на нас смотреть! — затосковала Лиза. — Ох, как в Фантазилью хочется. И там безопасно — никакой земной злодей не проникнет.

— Насчет безопасности сомневаюсь, — веско сообщил Клубень. — Ведь свобода — это безопасность, так?! А значит, без органов безопасности, без присмотра, нет и не может быть подлинной свободы!

Дракошкиус закашлялся хором.

— Своеобразная точка зрения, — выговорила, наконец, белая голова. — Свобода у нас сказочная, безопасности уж точно больше, чем на земле, а вот органов отродясь не бывало. И, представьте, как-то живем.

— Кстати. — продолжал Клубень. — Мне необходимо покинуть на время нашу славную гостиницу. В Секции Безопасности СОН я договорился об обмене опытом. Надеюсь, что на меня, представителя авторитетного ведомства, запреты не распространяются?

— Боюсь, что правила одинаковы для всех, — Фантолетта чарующе улыбнулась. — Перед отлетом на Запеку у вас будет еще достаточно времени. Умоляю, не сердитесь.

Но Клубень рассердился.

Побагровев, он раздраженно, оставив приличия, зашептал что-то в самое ухо Неровне, очевидно, предполагая в ней единомышленницу.

Неровня отшатнулась.

— Я состою при коронованной особе! — взвизгнула картоморша. — Беспорочный послужной список! Девяносто две благодарности! Семнадцать медалей! Орден Священной Картошки-Прародительницы! И вы смеете предлагать мне ТАКОЕ?!.

— Ну, ваше досье я знаю! — грубо заявил Клубень. — В молодости — хе-хе! — были кое-какие грешки? Напомнить?

Никогда не следует задевать даму, даже не относящуюся к человеческому роду.

— Представьте, и я знаю ваше досье, — ядовито прошипела Неровня. Казалось, даже крошечный язычок ее раздвоился на конце. — Дело о пятнадцати кочерыжках. Кружок Подгнилка-Капустулы. Один юный картомор.

Теперь Клубень побелел.

— Все, все, все, все!! — взмолился он. — Солдафон, дурак, казарменные шутки. В приличном обществе и бывать-то почти не доводилось. Пугал, брал на пушку, на самом деле ничего не знаю. Я вас обидел, госпожа Неровня?

— Обижаются на близких, — отрезала дама. — Прочих же ставят на место. Надеюсь, на благодатной Запеке мы окажемся на разных материках. И с вами, и с этим, забывшим стыд, младенцем в пеленках. Хорош младенец! Когда я училась в начальной школе, она была уже опытнейшей.

Кожурка, вылетев из пеленок, как маленький снаряд, сбила Неровню с ног, подмяла под себя и с маху заткнула ей рот кулачком.

Секретарша коронованной особы дергалась и хрипела, но, несмотря на внушительные габариты, вырваться не могла. Шепнув незаметно для окружающих несколько коротких слов в самое ухо Неровне, Кожурка ослабила хватку. Обе они вскочили и принялись отряхиваться.

Все произошло так быстро, что никто не успел вмешаться в потасовку.

Неровня с Кожуркой изящно кланялись на все стороны.

— В свободное от напряженного труда время, — величественно объясняла секретарша, поправляя на голове серую шелуху, — мы играем пьесы собственного сочинения. Тесным кругом приближенных — исключительно для развлечения усталого монарха. Но сейчас, дабы разрядить обстановку, мы сочиняли на ходу. Думаю, это будет комедия. Название?.. Я необыкновенно удачно придумываю названия. Вот! «Четыре кучи подозрений, или Хохот до потолка!»

— Почему четыре? — быстро спросила Лиза.

Фантолетта и Дракошкиус безуспешно пытались разобраться в истинных причинах конфликта. По-видимому, Печенюшкин прочно закрыл мысли картоморов от вмешательства со стороны.

— В пьесе будет четверо действующих лиц, — догадался заинтересованный Глазок. — И, как в хорошем детективе, каждый подозревается в ужасных преступлениях.

— А на самом деле, — подхватила Неровня, — все окажутся виновными лишь в одном желании — как следует потешить государя. Очень смешно и трогательно!

— Ну, это потом! — Глазок закрыл тему. — Давайте все вместе сыграем во что-нибудь другое. В Аленкин дом, например. Кем я в этот раз буду, Алена? Только не злым шарманщиком! А вообще, — он встал и потянулся с хрустом, — до смерти хочется выбраться отсюда!

Собачий портрет в овале медальона доставил Очистку уйму неприятностей. Невинное чародейство Пиччи добавило к облику колдуна самые почему-то непривлекательные из черт королевского пуделя Лори. Во что бы ни перевоплощался Очисток, они не исчезали. Даже цветок получался теперь только один — львиный зев.

Привычки рычать во время речи, взлаивать при определенных сочетаниях звуков, неожиданно почесывать за ухом задней ногой могли свести с ума кого угодно. Единственное, что удалось перебороть, — непреодолимое вначале желание останавливаться у каждого столбика. К остальному пришлось приспособиться, причем характер Очистка это не улучшило.

Да еще время «Г» — омерзительная выдумка Глака. К одиннадцати вечера Очисток старался оказаться в надежном укрытии и от тоски тратил паузу на восьмичасовой, предписанный королем, сон. Получалось, что как бы ни был всемогущ Очисток, Глак все равно руководит им.

Больше всех на свете колдун ненавидел короля и Лизу с Аленой. Как быть с Глаком, он еще не решил. Растерзать ли на Земле, перед отлетом, или сгноить беспомощного в мрачных казематах Запеки, спускаясь туда каждый вечер, чтобы потешиться над недругом. Да, казематы! Их он построит в первую очередь!